Если попытаться охватить всю совокупность неписаных законов, ритуалов и традиционных действий, сопровождающих любое русское застолье, то у неподготовленного человека, особенно иностранца, вполне может закружиться голова. Попробуй тут разобраться: опоздал — уже повод для наказания. Отказался выпить — считай, оскорбил не только хозяев, но и остальных гостей. А уж если, проявив уважение, осушил первую рюмку — то держи себя в руках: закусывать пока нельзя. Первая всегда идёт "в чистую". В ответ на тост — пей до дна, слушаешь тост — тем более до дна. А если вдруг собрался домой, то не обольщайся — без "на посошок" никто не отпустит. Причем сама эта прощальная рюмка лишь часть многозвенного ритуала. За ней идут еще целых девять. Некоторые из них могут быть легко забыты, но есть такие, от которых не отвертеться — заворотная, стременная, седельная. Это уже как экзамен на стойкость и готовность к возвращению домой.

Все эти обычаи выглядят как тщательно выстроенная система, только вот происхождение большинства из них до сих пор остаётся покрытым туманом. Ведь нельзя же предположить, что русские люди когда-то сели и намеренно придумали столь причудливый набор церемоний. На деле же всё это — результат многовекового слияния традиций, пришедших из разных исторических пластов, подобно тому, как в винегрете сочетаются несовместимые на первый взгляд ингредиенты.

Интересный момент связан с тем, как в русской культуре появился термин "штрафная". Историки приписывают её происхождение не кому-нибудь, а самому Петру Первому. Царь, вдохновлённый европейскими обычаями после своих заграничных путешествий, ввёл в России ассамблеи — нечто вроде светских балов, на которых было положено танцевать, беседовать, пить и есть. Это был совершенно новый формат досуга, и, несмотря на неприятие со стороны традиционно воспитанных бояр, пропустить такие мероприятия было чревато — монаршая немилость могла обрушиться в любой момент. Особенно строго Пётр относился к пунктуальности. Опоздавших встречали с особым "гостеприимством": им вручался внушительных размеров бокал крепкого спирта, который нельзя было поставить на стол иначе как вверх дном, то есть только после того, как он был полностью опустошён. По форме сосуд напоминал пожарное ведро, и пить из него было скорее наказанием, чем удовольствием. Забавно, но сама идея штрафа за опоздание уходит корнями ещё в античность. У древних греков за подобные проступки полагалось платить монетой, а не алкоголем, что, возможно, звучит гуманнее.

Фраза "на здоровье", так полюбившаяся иностранцам, стала своеобразным брендом русской тостовой культуры. В девяностые годы, когда границы были открыты, а поток туристов только рос, именно эти слова чаще всего можно было услышать от русских за столом. Правда, современное восприятие тоста "на здоровье" выглядит немного иронично — уж больно слабо сочетаются здоровье и крепкий алкоголь. Однако если вернуться в XVI век, то всё встаёт на свои места. Тогда под словом "водка" понимались не 40-градусные напитки, а настойки на травах и кореньях, использовавшиеся в лечебных целях. Их принимали не ради веселья, а для оздоровления организма, потому и тост звучал вполне логично — за здоровье, а не вопреки ему.

Один из самых неожиданных и почти кинематографичных обычаев — не закусывать после первой рюмки — появился относительно недавно. Во второй половине XX века в отечественный кинематограф вышел фильм Сергея Бондарчука "Судьба человека", где в ключевой сцене герой, находясь в плену у немцев, отказывается от еды после выпитого стакана водки. Слова "Я после первого стакана не закусываю", произнесённые на фоне предстоящего расстрела, стали символом несгибаемости, силы духа и внутреннего достоинства. Эта сцена настолько глубоко проникла в коллективное сознание, что превратилась в настоящий ритуал, пусть и не самый весёлый по своей сути.

Само по себе настойчивое стремление уговорить гостя выпить вызывает у иностранцев недоумение. Им кажется странным, когда отказ воспринимается почти как личная обида. Но если копнуть глубже, здесь нет ничего агрессивного — это просто отголосок древнерусского коллективного застолья, где за одним столом собирались все — и бояре, и простолюдины. Поводом становился какой-нибудь большой праздник, и, раз уж праздник был общим, то и пить, соответственно, нужно было вместе. Домашние напитки — брага, медовуха — создавались с любовью и употреблялись с уважением, а отказаться означало нарушить атмосферу единства и доверия.

Тосты — неотъемлемая часть застолья — возникли, по мнению исследователей, от того, что само по себе потребление водки воспринималось не слишком приличным занятием. Это был не напиток для наслаждения, а средство для достижения состояния опьянения. Чтобы как-то оправдать это, люди прибегали к ритуальным речам. Произнеся тост, человек демонстрировал, что выпивает не просто так, а с благой целью. Присутствующие поддерживали сказанное, поднимая рюмки и чокаясь. Именно поэтому пьянство в одиночку в российской культуре редко сопровождается тостами и воспринимается как тревожный сигнал, связанный с алкоголизмом. Но существует и более светлая трактовка — тост как выражение радости от встречи, символ дружбы и гостеприимства. В подтверждение этому можно вспомнить, что на траурных мероприятиях тосты не произносят и рюмками не чокаются.

Особое место занимает традиция прощального питья, в которой "на посошок" оказывается лишь серединой, а не финалом. Согласно древнему обычаю, если гость собирался отправиться домой, он должен был пройти через своеобразный ритуал, включающий десять рюмок. Каждая из них символизировала этап проводов, и их целью было проверить, способен ли человек добраться до дома самостоятельно. Если он показывал хоть малейший признак неустойчивости, разумнее было оставить его ночевать.

Начиналось всё ещё за столом, где гость поднимал первую прощальную рюмку, тем самым показывая уважение к остающимся. После этого он вставал — и следовала следующая, в подтверждение серьёзности намерений. Надев верхнюю одежду, человек осушал рюмку "на ход ноги", укрепляя походку. Перешагнув порог, он принимал "запорожскую" — за преодоление первого барьера. Выход на улицу сопровождался ещё одной — "придворной". Только после этого наступал "посошок" — рюмка, которую ставили на утолщённый конец посоха, как это делали странники. Если гость проливал, не допивал или ронял её — его путь заканчивался на пороге. Преодолел — получи следующую: "стременную" — перед тем как взобраться в седло, "седельную" — уже в седле. Затем — "приворотную" за поездку до ворот. И, наконец, "заворотную" — за то, что всё же смог покинуть территорию дома. Только после этого человек считался достойным продолжить путь.

Русская питейная культура богата деталями и нюансами, и описанные обычаи — лишь малая её часть. Существуют ещё такие элементы, как делёжка "на троих", нюханье рукавом, запрет на наливание через руку и даже табу на оставление пустых бутылок на столе. Все они, хоть и кажутся странными, уже давно стали частью национального характера. И каждый из них, при всей своей внешней причудливости, несёт в себе определённый смысл, который можно понять, только оказавшись внутри этой культуры.